Целься в Луну
Таки да, появилось желание собрать все однострочники в один пост, чтобы было, так сказать.
Спасибо Команда Дэ за эту идею с однострочниками :3
№1. Заложить№1. Заложить.
Донхэ удобнее перехватил руль, готовясь заложить крутой вираж. Хёкджэ вжался в спинку сидения.
- Только не мёртвая петля, бога ради, Донхэ, я же...
Но купленный за бесценок маленький самолётик Пайпер Кэб - такие ещё во Вторую мировую использовались, - ревностно взлелеенный любителем технического антиквариата Кибомом, дважды чихнул и резво накренился влево, входя в поворот.
Небо.
Земля.
Снова небо.
- ...высоты боюсь, - шёпотом закончил Хёк, когда самолёт вновь вышел на прямую и мягко понёсся в воздушном потоке. - Когда-нибудь эта тарантайка развалится прямо в воздухе, - угрюмо прибавил он, выглянув в окно и сглотнув - было так высоко, что земля внизу казалась пёстрым лоскутным одеялом.
Донхэ счастливо рассмеялся.
- Это случится тогда, когда мне уже будут не нужны самолёты, чтобы летать.
№2. Строго.№2. Строго.
Шаг.
Шаг.
Леве.
Арабеск.
Цянь тянет носок так, что ей кажется: вот-вот её стопа сломается пополам. У мадам Су с этим строго.
Амбуате.
Ронд-ан-эр.
И опять арабеск.
- Сон Цянь, руки!
От грозного окрика мадам Су Цянь сбивается, и следующее движение – изящный балотте – рвётся, смазывается и резко обрывается. Цянь торопливо исправляет позицию рук, но теряет музыку шагов.
- Мягче, Сон Цянь, мягче, вы же принцесса Грёза, а не солдафон!
Цянь паникует; у неё лишь один шанс, а претенденток на главную роль – аж три.
Пируэт.
Бризе.
На полу хореографического зала – солнечные пятна, они настолько яркие, что кажется, будто неизвестный художник расплескал сияющую золотистую краску. Цянь глубоко вдыхает, стараясь выбросить из головы холодный металл голоса мадам Су, и наступает в одно из этих пятен, словно в луч прожектора.
«Рыбка».
Ронд.
Она вновь вливается в музыку, и её тело становится лёгким, совсем невесомым. Фортепиано и флейты, скрипки и гобои, виолончели и альты – она рисует их голоса своим телом, и тело её – ещё одна партия в музыке, совершенный инструмент, без которого мелодия никогда не будет полной. Она ступает на солнечные пятна, воображая, как под её ногами расцветают белые лилии принцессы Грёзы.
«Ножницы».
Краем глаза она замечает, как смягчаются в улыбке строгие губы мадам Су.
Цянь выходит на коду и замирает вместе с музыкой. В зале повисает звонкая тишина, но в её ушах всё ещё звучит эхо скрипок и флейт.
Она позволяет сердцу – успокоиться, а дыханию – немного выровняться, и только потом расслабляет послушное тело.
Мадам Су слегка кивает, и Цянь сияет, сияет, сияет.
№3. Проигрался.№3. Проигрался.
Всё испытание по теории стихийной магии заключалось в том, чтобы предстать пред светлые очи испытующих, пережить пять минутпозора устного опроса, выслушать мягкие сокрушения о том, какое ты ничтожество, и с чистой совестью свалить домой, так и не поняв, что от тебя, собственно, в рамках данного курса требовали.
Комиссия этого года состояла из трех человек: Ли Черин, местной шаманки, сильно косящей на один глаз (говорят, в молодости она неудачно наложила сглаз и он срикошетил на неё же), островного заклинателя Никкуна Хорведжкула, периодически снисходящего до аттестации малолетних оболтусов по просьбе высшего начальства, да столичного колдуна, Его Магичества Ким Хичоля, который, по слухам, вывел формулу вечной молодости и тут же её лишился - проигрался местному шулеру Чо Кюхёну в маджонг.
Не сдержавшись, Ким Сыльги хихикнула и исподтишка покосилась на Его Магичество. Магичество ухмыльнулся и щёлкнул пальцами - Сыльги тут же вскрикнула и прижала руку к горящему лбу.
- Держи свои мысли при себе, девочка, - негромко сказал он. Черин изогнула бровь и склонилась над аттестационным бланком. Никкун отстранённо вертел в руках магический узелок.
- А вы не давайте повода, - ответила Сыльги. И тут же, спохватившись, вежливо прибавила. - Ваше Магичество.
Магический узелок Никкуна упал на пол. Черин неодобрительно покачала головой.
Глупая, ой, глупая! Не видать ей теперь волшебной палочки, как своих ушей!..
Хичоль расхохотался.
- О, Небо, если ты колдуешь хотя бы вполовину так же хорошо, как дерзишь, то я возьму тебя в свои ученицы, клянусь Кюхёновым маджонгом!
№4. Официант.№4. Официант.
На местную милонгу еще никогда не приходило столько народу, причем больше половины из них Ынхёк видел впервые в жизни. В маленьком клубе, явно не рассчитанном на такое количество посетителей, было душно и так тесно, что проблематичным представлялось танцевать даже abrazo, не говоря уже о более открытых позициях. Впрочем, это никого не смущало: партнерши лишь теснее прижимались к партнерам, те, в свою очередь, обнимали крепче их талии, и мягкие кошачьи шаги танго-лисо казались настолько мелкими, что сливались в один - бесконечно томный и плавный. Небольшой оркестрик, на скорую руку сколоченный из музыкантов-любителей, играл приятную импровизацию, в мелодии которой то и дело проскальзывала тень Пульезе. У стены ютились мужчины и женщины всех возрастов и национальностей; даже там, по каким-либо причинам не желая танцевать, они интуитивно разбивались по парам.
Мимо проскользнул официант - один из двух, обслуживающих сегодня отдыхающую толпу - неся кому-то дешёвое вино. Хёк проследил за ним взглядом: молодой человек остановился рядом с двумя девушками, одна из которых смущённо топталась на месте (ей-то официант и доливал спиртное, чтобы она хоть немного расслабилась), а вторая... вторая изнывала по танцу. В её жестах, в её позе, в том, как она стреляла глазами в танцующую толпу, сквозила музыка, она уже готова была отдаться музыке - нужен был только партнёр.
Ынхёк поймал её взгляд и, улыбнувшись, лёгким наклоном головы пригласил её сделать шаг длиною в танец.
№5. Раба№5. Раба ну очень многабукаф
Ликбез: Императрица - это реальное историческое лицо, императрица У Цзэтянь, правившая как мужчина во времена династии Тан. Поэтому везде, несмотря на то, что она по факту женщина, по отношению к ней употребляется традиционная форма обращения, как к императору: Сын Неба.
Наложнице третьего ранга Сон быстро наскучило общество императорских наложниц. Они обступали её со всех сторон, словно стайка пёстрых птичек, они просили её снова и снова рассказать о её жизни в Силле, о её супруге - генерале Чо Кюхёне, ныне командующим войсками Силлы, да о тамошнем королевском дворе. Они жадно перебивали её, когда наложница Сон рассказывала о своём супруге, не скрывая в голосе ни нежности, ни благодарности.
- Но, позвольте, наложница Сон, вы же родом из Тан? - то и дело переспрашивали они певучими голосами и, когда она отвечала им утвердительным кивком, всплескивали руками - широкие вышитые рукава их одежд взметались ввысь, словно крылья прекрасных певчих птиц. - Ах, неудивительно, что вы так бледны, вы словно сорванный цветок, что бросили на скалах увядать...
Наложница Сон, признаться, не чувствовала себя ни сорванным цветком, ни, тем более, брошенной, хотя породным краям она, конечно же, скучала. Генерал Чо обращался с нею очень хорошо - а мог бы и не церемониться, ведь она военнопленная и происхождения низкого, а значит, всецело его раба. И всё же он пожаловал ей титул наложницы третьего ранга и даже, видя, как она тоскует по дому, взял её с собою в Китай, куда король Силлы направил его с дипломатической миссией. Он взял её - а мог бы выбрать и Чжухён, первую супругу Со.
Еле отделавшись от назойливых имперских наложниц, она медленно прогуливалась по саду Запретного Города, и хризантемы - любимые цветы Императрицы, встречали её приветственными поклонами.
Она с улыбкой склонилась к особенно прекрасному цветку, тихо напевая незатейливый мотив, которому матушка обучила её ещё в детстве.
- У вас хороший вкус, вы безошибочно отыскали лучший цветок в императорском саду, - вдруг раздался над нею властный голос. Она подняла глаза - и тут же опустила. Перед нею была сама Императрица, а позади неё в двух шагах стоял, почтительно склонив голову, генерал Чо. Свита же и вовсе застыла на приличном расстоянии - видимо, им приказали не приближаться. Наложница Сон бросилась наземь, произнося традиционную формулу приветствия:
- Десяти тысяч лет Сыну Неба!
- Встань и назови себя, - повелела Императрица.
- Наложница третьего ранга Сон, урождённая Цянь, - ответила та, почтительно отводя глаза и стараясь нашарить взгляд своего супруга за спиной Сына Неба. Но лицо генерала оставалось непроницаемым, только по поджатым губам было видно, как он устал и раздражён.
- Так вы, значит, родом из империи Тан? - вновь спросила Императрица, и - наложница Сон готова была покляться - эта властная женщина уже знала всё о её короткой жизни.
- Да, Ваше Величество.
- И вы сейчас принадлежите роду Чо из царства Силла?
- Да, Ваше Величество.
- Может, хоть вы сумеете разрешить наш спор с генералом Чо? - Императрица отошла в сторону и жестом подозвала командующего войсками Силлы. - Мы никак не можем прийти к согласию.
Наложница Сон не на шутку перепугалась, и, чтоб не показать испуг, опустила взгляд на хризантемы, стараясь не дрожать в голосе:
- Я с радостью помогу Сыну Неба, однако прошу учесть, в делах государственных я смыслю мало.
- О, это не страшно, я сейчас всё объясню, - усмехнулась Императрица. Генерал Чо наконец взгляднул на свою наложницу, и взгляд его был темнее грозовых туч. - Видите ли, генерал предлагает мне заключить мир, но при этом требует, чтобы граница между Силлой и Тан проходила за хребтом Чанбайшань в пользу Силлы. Однако испокон веков территория Чанбайшань принадлежала Поднебесной и Поднебесная, разумеется, не хочет отдавать свои земли. Вы сможете рассудить нас, наложница Сон?
И, хотя день был тёплым, Цянь бросило в холод. Теперь ей стала понятна угрюмость её супруга. Императрица задала ей коварный вопрос, который при любом раскладе будет стоить ей, скромной безродой наложнице, жизни. Ведь, реши она в пользу Силлы - её назовут предательницей Тан, а рассуди она в пользу Тан - и это расценится как предательство Силлы.
Хризантемы мягко кивали ей своими пышными головками, и ветер обрывал с них лепестки, похожие на слёзы.
- Бамбук клонится за ветром, а жена - за мужем, - наконец, заговорила она тихо, неуверенно. Генерал Чо коротко выдохнул, на его лице читалось разочарование - он никогда не умел проигрывать. Императрица недовольно вздёрнула бровь, но перебивать не стала.
- А жена - за мужем, - повторила наложница Сон, не отрывая заворожённого взгляда от кланяющихся хризантем, и по мере речи голос её набирал силу и уверенность. - Однако, как бы ни был силён ветер, пока бамбук помнит о своих корнях, он может выжить. Ваше Величество, - Цянь позволила себе вопиющую наглость: она взглянула прямо в глаза Сыну Неба - умные и проницательные глаза обыкновенной земной женщины, - я далека он дел государств и не имею права вмешиваться в судьбы, предназначенные для них Небом. Но я, недостойная женщина, всего лишь смею желать мира между местом, бывшим мне домом по праву рождения, и местом, ставшим для меня домом волею случая, - краем глаза наложница Сон заметила, как разгладилась хмурая морщинка на лбу её супруга; он улыбался.
Императрица посмотрела на Цянь долгим испытующим взглядом, а затем повернулась к генералу Чо.
- Мне следовало бы вас наказать, генерал. Вы украли из садов Поднебесной один из прекраснейших цветков. Теперь я вижу: было бы расточительством не вернуть этот цветок нашей империи. Ступайте оба; будь по-вашему, генерал.
№6. Выбранных.№6. Выбранных
-…именно на вас, выбранных для этой цели, будут равняться все последующие поколения ангелов, - патетичный глас Итука разнёсся над огромной площадью у Врат Эдема, где у ангелов проходили плановые совещания.
Донхэ зевнул. Итук говорил это всякий раз, когда собирал своих на планёрку, благо, происходило это раз в столетие, иначе Донхэ бы просто свихнулся.
- …лучшие пятнадцать ангелов во всём Эдеме, - продолжал надрываться Итук. Донхэ втихомолку расправил затёкшие крылья, уже предвкушая упругие потоки воздуха в маховых перьях, и вдруг…
ХРЯСЬ!
Донхэ старательно придал глазам взгляд как можно более честный и смело обвёл этим взглядом четырнадцать пар уставившихся на него глаз.
- Простите, я не нарочно, - пожал плечами он, когда понял, что его честным глазкам никто не верит.
- Это любимая скульптура архистратига Ли Сумана, - вздохнул Итук. – Была.
- Не расстраивайся, хён, - хихикнул Донхэ. – Пусть тебя успокоит то, что я стану примером для всех последующих поколений ангелов.
Спасибо Команда Дэ за эту идею с однострочниками :3
№1. Заложить№1. Заложить.
Донхэ удобнее перехватил руль, готовясь заложить крутой вираж. Хёкджэ вжался в спинку сидения.
- Только не мёртвая петля, бога ради, Донхэ, я же...
Но купленный за бесценок маленький самолётик Пайпер Кэб - такие ещё во Вторую мировую использовались, - ревностно взлелеенный любителем технического антиквариата Кибомом, дважды чихнул и резво накренился влево, входя в поворот.
Небо.
Земля.
Снова небо.
- ...высоты боюсь, - шёпотом закончил Хёк, когда самолёт вновь вышел на прямую и мягко понёсся в воздушном потоке. - Когда-нибудь эта тарантайка развалится прямо в воздухе, - угрюмо прибавил он, выглянув в окно и сглотнув - было так высоко, что земля внизу казалась пёстрым лоскутным одеялом.
Донхэ счастливо рассмеялся.
- Это случится тогда, когда мне уже будут не нужны самолёты, чтобы летать.
№2. Строго.№2. Строго.
Шаг.
Шаг.
Леве.
Арабеск.
Цянь тянет носок так, что ей кажется: вот-вот её стопа сломается пополам. У мадам Су с этим строго.
Амбуате.
Ронд-ан-эр.
И опять арабеск.
- Сон Цянь, руки!
От грозного окрика мадам Су Цянь сбивается, и следующее движение – изящный балотте – рвётся, смазывается и резко обрывается. Цянь торопливо исправляет позицию рук, но теряет музыку шагов.
- Мягче, Сон Цянь, мягче, вы же принцесса Грёза, а не солдафон!
Цянь паникует; у неё лишь один шанс, а претенденток на главную роль – аж три.
Пируэт.
Бризе.
На полу хореографического зала – солнечные пятна, они настолько яркие, что кажется, будто неизвестный художник расплескал сияющую золотистую краску. Цянь глубоко вдыхает, стараясь выбросить из головы холодный металл голоса мадам Су, и наступает в одно из этих пятен, словно в луч прожектора.
«Рыбка».
Ронд.
Она вновь вливается в музыку, и её тело становится лёгким, совсем невесомым. Фортепиано и флейты, скрипки и гобои, виолончели и альты – она рисует их голоса своим телом, и тело её – ещё одна партия в музыке, совершенный инструмент, без которого мелодия никогда не будет полной. Она ступает на солнечные пятна, воображая, как под её ногами расцветают белые лилии принцессы Грёзы.
«Ножницы».
Краем глаза она замечает, как смягчаются в улыбке строгие губы мадам Су.
Цянь выходит на коду и замирает вместе с музыкой. В зале повисает звонкая тишина, но в её ушах всё ещё звучит эхо скрипок и флейт.
Она позволяет сердцу – успокоиться, а дыханию – немного выровняться, и только потом расслабляет послушное тело.
Мадам Су слегка кивает, и Цянь сияет, сияет, сияет.
№3. Проигрался.№3. Проигрался.
Всё испытание по теории стихийной магии заключалось в том, чтобы предстать пред светлые очи испытующих, пережить пять минут
Комиссия этого года состояла из трех человек: Ли Черин, местной шаманки, сильно косящей на один глаз (говорят, в молодости она неудачно наложила сглаз и он срикошетил на неё же), островного заклинателя Никкуна Хорведжкула, периодически снисходящего до аттестации малолетних оболтусов по просьбе высшего начальства, да столичного колдуна, Его Магичества Ким Хичоля, который, по слухам, вывел формулу вечной молодости и тут же её лишился - проигрался местному шулеру Чо Кюхёну в маджонг.
Не сдержавшись, Ким Сыльги хихикнула и исподтишка покосилась на Его Магичество. Магичество ухмыльнулся и щёлкнул пальцами - Сыльги тут же вскрикнула и прижала руку к горящему лбу.
- Держи свои мысли при себе, девочка, - негромко сказал он. Черин изогнула бровь и склонилась над аттестационным бланком. Никкун отстранённо вертел в руках магический узелок.
- А вы не давайте повода, - ответила Сыльги. И тут же, спохватившись, вежливо прибавила. - Ваше Магичество.
Магический узелок Никкуна упал на пол. Черин неодобрительно покачала головой.
Глупая, ой, глупая! Не видать ей теперь волшебной палочки, как своих ушей!..
Хичоль расхохотался.
- О, Небо, если ты колдуешь хотя бы вполовину так же хорошо, как дерзишь, то я возьму тебя в свои ученицы, клянусь Кюхёновым маджонгом!
№4. Официант.№4. Официант.
На местную милонгу еще никогда не приходило столько народу, причем больше половины из них Ынхёк видел впервые в жизни. В маленьком клубе, явно не рассчитанном на такое количество посетителей, было душно и так тесно, что проблематичным представлялось танцевать даже abrazo, не говоря уже о более открытых позициях. Впрочем, это никого не смущало: партнерши лишь теснее прижимались к партнерам, те, в свою очередь, обнимали крепче их талии, и мягкие кошачьи шаги танго-лисо казались настолько мелкими, что сливались в один - бесконечно томный и плавный. Небольшой оркестрик, на скорую руку сколоченный из музыкантов-любителей, играл приятную импровизацию, в мелодии которой то и дело проскальзывала тень Пульезе. У стены ютились мужчины и женщины всех возрастов и национальностей; даже там, по каким-либо причинам не желая танцевать, они интуитивно разбивались по парам.
Мимо проскользнул официант - один из двух, обслуживающих сегодня отдыхающую толпу - неся кому-то дешёвое вино. Хёк проследил за ним взглядом: молодой человек остановился рядом с двумя девушками, одна из которых смущённо топталась на месте (ей-то официант и доливал спиртное, чтобы она хоть немного расслабилась), а вторая... вторая изнывала по танцу. В её жестах, в её позе, в том, как она стреляла глазами в танцующую толпу, сквозила музыка, она уже готова была отдаться музыке - нужен был только партнёр.
Ынхёк поймал её взгляд и, улыбнувшись, лёгким наклоном головы пригласил её сделать шаг длиною в танец.
№5. Раба№5. Раба ну очень многабукаф
Ликбез: Императрица - это реальное историческое лицо, императрица У Цзэтянь, правившая как мужчина во времена династии Тан. Поэтому везде, несмотря на то, что она по факту женщина, по отношению к ней употребляется традиционная форма обращения, как к императору: Сын Неба.
Наложнице третьего ранга Сон быстро наскучило общество императорских наложниц. Они обступали её со всех сторон, словно стайка пёстрых птичек, они просили её снова и снова рассказать о её жизни в Силле, о её супруге - генерале Чо Кюхёне, ныне командующим войсками Силлы, да о тамошнем королевском дворе. Они жадно перебивали её, когда наложница Сон рассказывала о своём супруге, не скрывая в голосе ни нежности, ни благодарности.
- Но, позвольте, наложница Сон, вы же родом из Тан? - то и дело переспрашивали они певучими голосами и, когда она отвечала им утвердительным кивком, всплескивали руками - широкие вышитые рукава их одежд взметались ввысь, словно крылья прекрасных певчих птиц. - Ах, неудивительно, что вы так бледны, вы словно сорванный цветок, что бросили на скалах увядать...
Наложница Сон, признаться, не чувствовала себя ни сорванным цветком, ни, тем более, брошенной, хотя породным краям она, конечно же, скучала. Генерал Чо обращался с нею очень хорошо - а мог бы и не церемониться, ведь она военнопленная и происхождения низкого, а значит, всецело его раба. И всё же он пожаловал ей титул наложницы третьего ранга и даже, видя, как она тоскует по дому, взял её с собою в Китай, куда король Силлы направил его с дипломатической миссией. Он взял её - а мог бы выбрать и Чжухён, первую супругу Со.
Еле отделавшись от назойливых имперских наложниц, она медленно прогуливалась по саду Запретного Города, и хризантемы - любимые цветы Императрицы, встречали её приветственными поклонами.
Она с улыбкой склонилась к особенно прекрасному цветку, тихо напевая незатейливый мотив, которому матушка обучила её ещё в детстве.
- У вас хороший вкус, вы безошибочно отыскали лучший цветок в императорском саду, - вдруг раздался над нею властный голос. Она подняла глаза - и тут же опустила. Перед нею была сама Императрица, а позади неё в двух шагах стоял, почтительно склонив голову, генерал Чо. Свита же и вовсе застыла на приличном расстоянии - видимо, им приказали не приближаться. Наложница Сон бросилась наземь, произнося традиционную формулу приветствия:
- Десяти тысяч лет Сыну Неба!
- Встань и назови себя, - повелела Императрица.
- Наложница третьего ранга Сон, урождённая Цянь, - ответила та, почтительно отводя глаза и стараясь нашарить взгляд своего супруга за спиной Сына Неба. Но лицо генерала оставалось непроницаемым, только по поджатым губам было видно, как он устал и раздражён.
- Так вы, значит, родом из империи Тан? - вновь спросила Императрица, и - наложница Сон готова была покляться - эта властная женщина уже знала всё о её короткой жизни.
- Да, Ваше Величество.
- И вы сейчас принадлежите роду Чо из царства Силла?
- Да, Ваше Величество.
- Может, хоть вы сумеете разрешить наш спор с генералом Чо? - Императрица отошла в сторону и жестом подозвала командующего войсками Силлы. - Мы никак не можем прийти к согласию.
Наложница Сон не на шутку перепугалась, и, чтоб не показать испуг, опустила взгляд на хризантемы, стараясь не дрожать в голосе:
- Я с радостью помогу Сыну Неба, однако прошу учесть, в делах государственных я смыслю мало.
- О, это не страшно, я сейчас всё объясню, - усмехнулась Императрица. Генерал Чо наконец взгляднул на свою наложницу, и взгляд его был темнее грозовых туч. - Видите ли, генерал предлагает мне заключить мир, но при этом требует, чтобы граница между Силлой и Тан проходила за хребтом Чанбайшань в пользу Силлы. Однако испокон веков территория Чанбайшань принадлежала Поднебесной и Поднебесная, разумеется, не хочет отдавать свои земли. Вы сможете рассудить нас, наложница Сон?
И, хотя день был тёплым, Цянь бросило в холод. Теперь ей стала понятна угрюмость её супруга. Императрица задала ей коварный вопрос, который при любом раскладе будет стоить ей, скромной безродой наложнице, жизни. Ведь, реши она в пользу Силлы - её назовут предательницей Тан, а рассуди она в пользу Тан - и это расценится как предательство Силлы.
Хризантемы мягко кивали ей своими пышными головками, и ветер обрывал с них лепестки, похожие на слёзы.
- Бамбук клонится за ветром, а жена - за мужем, - наконец, заговорила она тихо, неуверенно. Генерал Чо коротко выдохнул, на его лице читалось разочарование - он никогда не умел проигрывать. Императрица недовольно вздёрнула бровь, но перебивать не стала.
- А жена - за мужем, - повторила наложница Сон, не отрывая заворожённого взгляда от кланяющихся хризантем, и по мере речи голос её набирал силу и уверенность. - Однако, как бы ни был силён ветер, пока бамбук помнит о своих корнях, он может выжить. Ваше Величество, - Цянь позволила себе вопиющую наглость: она взглянула прямо в глаза Сыну Неба - умные и проницательные глаза обыкновенной земной женщины, - я далека он дел государств и не имею права вмешиваться в судьбы, предназначенные для них Небом. Но я, недостойная женщина, всего лишь смею желать мира между местом, бывшим мне домом по праву рождения, и местом, ставшим для меня домом волею случая, - краем глаза наложница Сон заметила, как разгладилась хмурая морщинка на лбу её супруга; он улыбался.
Императрица посмотрела на Цянь долгим испытующим взглядом, а затем повернулась к генералу Чо.
- Мне следовало бы вас наказать, генерал. Вы украли из садов Поднебесной один из прекраснейших цветков. Теперь я вижу: было бы расточительством не вернуть этот цветок нашей империи. Ступайте оба; будь по-вашему, генерал.
№6. Выбранных.№6. Выбранных
-…именно на вас, выбранных для этой цели, будут равняться все последующие поколения ангелов, - патетичный глас Итука разнёсся над огромной площадью у Врат Эдема, где у ангелов проходили плановые совещания.
Донхэ зевнул. Итук говорил это всякий раз, когда собирал своих на планёрку, благо, происходило это раз в столетие, иначе Донхэ бы просто свихнулся.
- …лучшие пятнадцать ангелов во всём Эдеме, - продолжал надрываться Итук. Донхэ втихомолку расправил затёкшие крылья, уже предвкушая упругие потоки воздуха в маховых перьях, и вдруг…
ХРЯСЬ!
Донхэ старательно придал глазам взгляд как можно более честный и смело обвёл этим взглядом четырнадцать пар уставившихся на него глаз.
- Простите, я не нарочно, - пожал плечами он, когда понял, что его честным глазкам никто не верит.
- Это любимая скульптура архистратига Ли Сумана, - вздохнул Итук. – Была.
- Не расстраивайся, хён, - хихикнул Донхэ. – Пусть тебя успокоит то, что я стану примером для всех последующих поколений ангелов.